Революции, которые мы прозевали

Опубликовано: 4484 дня назад (11 сентября 2012)

Настроение: Задумчивое

Голосов: 0

Современники не всегда замечают революции, происходящие под носом. Можно спорить, свершилась ли в ночь с 25 на 26 октября 1917 года в России революция (или то была не революция, а заговор; и не 25-го, а 24-го, когда вооруженные инженеры Троцкого взяли под контроль ключевые городские коммуникации), но последствия Октября, очевидные сейчас, не были очевидны современникам и спустя полгода. Например, весной 1918-го в Петрограде вдруг как ни в чем не бывало заработала биржа.

Вот и сейчас, приветствуя возможную революцию (либо, что чаще, пугаясь ее), мы имеем в виду некий скачок в государственном устройстве, возможно, сопровождаемый насилием. Между тем революция — это скачок в сознании, после которого ни жить по-старому, ни даже есть по-старому и петь по-старому нельзя (но об этом ниже).

С моей точки зрения, на наших глазах, при жизни одного поколения, свершилось как минимум пять мировых революций, которых никто, подобно петроградским брокерам, революциями не посчитал.

Революция №1: историческая

С моей точки зрения, сильнейший удар классическая историческая наука получила в 1960-х от книги Томаса Куна «Структура научных революций». Кун доказал, что развитие науки идет не через накопление знаний, а через революционную смену парадигм (когда меняется весь научный дискурс). Это потрясло многих, и не только в точных науках. Если раньше история была описанием чехарды королей и шутов (легко подгоняемым под очередного короля), то после Куна случился переход к парадигматическому мышлению. Историю образования Руси, например, стало можно описать как создание частного предприятия норвежских разбойников по обеспечению переброски товара из варяг в греки — эдакой Ост-Индской компании IX века (кстати, такова парадигма Ричарда Пайпса).

А второй удар был нанесен в конце 1980-х, когда популярность теории Большого взрыва, объясняющей происхождение всего сущего из точки сингулярности 13,7 миллиарда лет назад, породила универсальную историю, Big History, на наших глазах превращающуюся в меганауку, а прочие науки (включая классическую историю, социологию или психологию) — в свои условные подразделы. И если «классический историк» мог заниматься, скажем, историей развития вооружений в Западной Европе в Средние века, то универсальный историк вполне может исследовать роль техно-гуманитарного баланса в развитии человечества, представив его в качестве парадигмы.

Революция №2: застольная

На второе место по значимости среди революций последнего времени я бы поставил переворот в сельском хозяйстве: одомашнивание рыбы. В 1990–2000-х ее одомашнили так же, как 15 тысяч лет назад одомашнили волка, а 5 тысяч лет назад — пчелу.

Почти все водные гады, закупаемые нами в гипермаркетах, не выловлены, а выращены. Их производством занята индустрия, ставшая возможной с появлением формата супер- и гипермаркетов, чьи разинутые пасти рыбачка Соня уже не смогла прокормить.

Мы вовсю пользуемся плодами этой революции: красная рыба, советский деликатес, попадавший в СССР лишь на праздничный стол, ныне подается в виде стейка в дешевой столовке, а Франция и Китай становятся производителями осетровой икры. Там, пока в России вели битву на Волге с браконьерами, осетра стали разводить искусственно. Кстати, пару десятилетий назад такая же история приключилась с мехами. Меховые державы сегодня — это обладатели песцовых или норковых ферм: Дания, Китай. Доля России в мировом производстве пушнины — менее 5%.

Революция №3: музыкальная

Эта революция опять-таки индустриального свойства, только не агро-, а масскультурная. Суть в том, что основной массив музыки, принимай он вид трио теноров или бойз-бэндов, производится, во-первых, не музыкантами, а продюсерами, а во-вторых, не кустарным, а поточным методом.

На рынке музыкального ширпотреба происходит то же, что и на рынке одежды. Изучение сбыта; кастинг навыков и мордашек; размещение заказа на музыку и аранжировку (странно, что не в Китае — кстати, неплохая идея).

Не все поняли смысл произошедшего. Даже неглупые люди жалуются на «формат» радиостанций и призывают принять закон против «фанеры». Однако «фанера» — это не халтура, а всего лишь метод хранения и транспортировки музыки, типа глубокой заморозки. Глупо мороженые креветки запрещать. А «форматированные» FM-станции (их сегодня более 50 штук) — никакие не душители творчества, а те же самые гипермаркеты, музыкальные распределители, форматированные, как любой гипермаркет: мясо — у дальней стенки, презервативы — у кассы.

Глупо искать в гипермаркетном эфире Земфиру, являющуюся фермерской птичкой: Земфиры нынче водятся на торрент-трекерах да в клубах. Ну, а если хочется колониального музыкального товара, — прямая дорога на iTunes. Тысячи онлайновых станций, бесплатно и на любой вкус — на фиг после этого худые супермаркеты вообще сдались?

Революция №4: постсексуальная

Смысл этой колоссальнейшей перемены состоит в том, что секс в наши дни окончательно отделился от деторождения.

С одной стороны — массовая и доступная контрацепция: твори, выдумывай, пробуй. С другой — экстракорпоральное оплодотворение, дети из пробирки, суррогатное материнство, анонимное отцовство. Ребенка может завести тот, кто раньше был обречен на бездетность.

Следствием стало, во-первых, снятие ярлыка перверсии со всех вариантов сексуальных практик (хотя еще лет 25 назад не то что оральный секс, но и безобиднейший онанизм у взрослых людей трактовался как отклонение). А вторым следствием, как ни странно, возвращение семейных ценностей. Дело в том, что предыдущая революция, сексуальная, утвердившая верховенство любви, как раз и разрушила традиционную семью. Раз любовь важнее всего, то какой смысл сохранять старую семью, если снова влюбился? Постсексуальная революция повернула людей к семье, к союзу, только семья стала другой: то однополой, то с «мужем по выходным», то допускающей промискуитет, то не рассчитанной на жизнь до гроба — она вообще обрела массу новых форм. Две подруги, совместно растящие детей, при этом не лесбиянки, — чем не богоугодное дело?

Революция №5: деидеологическая

Это наша локальная, современная, российская перемена. Она случилась, когда стало ясно, что никакой государственной идеологии — пресловутой «национальной идеи» — в стране больше нет и, слава Богу, не будет.

Государственная идеология, национальная идея — это инструменты тоталитарного строя, позволяющие тайному ордену, подменяющему собою основанное на общественном договоре государство, контролировать частную жизнь граждан. Именно идеология (а не аппарат принуждения) позволяет ордену держать всех в одинаковых стойлах (аппарат принуждения обрушивается на тех, кто из стойла вышел). Более эффективного инструмента унификации не существует: в либеральных демократиях роль регулятора частной жизни выполняют не идеологии, а ценности.

Вот почему в нацистской Германии, в фашистской Италии и в коммунистическом СССР идеологии были, а в современной Украине идеологии нет. То есть запретить выходить на площадь у нас еще могут, а вот запретить носить стринги или смотреть «Гражданина поэта» — никак.

И это значит, что мы совершили большой социальный прогресс.

Наша жизнь развивается революциями, хотя революции происходят не обязательно на площадях. В результате жизнь усложняется, но становится безопаснее и комфортнее. С чем себя и поздравим.

(с) Дмитрий Губин @ Snob.ru